Русские тексты, написанные до Петровской реформы 1710 года мы вряд ли можем читать. Даже записанные в современной орфографии тексты требуют перевода. Вот например отрывок из трагикомедии “Владимир” 1705 года, написанной на церковнославянском языке соратником Петра Великого Феофаном Прокоповичем — текст нужно переводить, да и буквальный перевод читается непросто:

Отсюду мнится неподобно
Учение христово: учит утоляти

Похоть плотскую. Како её есть — уязвляти
Естество? Естеству се наносится нужда.

Кого убо он есть Бог? Воля Его чужда
Есть смотрения, Богу отнюдь не свойственна:

Аще Он есть создатель мира вещественна,
То почто созданию Своему противный

Закон вносит? Аще же ин кто мир сей дивний
Произведе в бытие, ин убо кто мира

Начало есть, убо есть о Нем ложна вира.

И вот в первой половине XVIII века, за каких то 40 лет с языком происходит удивительная метаморфоза: от языка, читать на котором мы едва ли можем без перевода, к языку точному и универсальному, нам близкому и понятному.

Петровская стремительная модернизация государства и общества требовала универсального языка, точного и понятного (можно найти исторические анекдоты, связанные с неточностью старорусского языка). Разговорный язык начала XVIII столетия сплошь состоит из архаизмов, вульгаризмов и просторечий. Ни старорусский, ни церковнославянский не могли быть использованы в научных трудах и в управлении стремительно менявшегося государства.

Эта трансформация от старорусского и церковнославянского языков к универсальному и литературному началась с реформы Петра Великого 1710 года и продолжилась благодаря трудам Петровских соратников и позже реформу продолжили выдающиеся литераторы, прежде всего В.К. Тредиаковский, А.П. Сумароков и гениальный М.В. Ломоносов.

К 50-м годам XVIII века язык в основном был сформирован, но конечно, русский язык совершенствовался и позже. Упомяну реформы Г.Р. Державина и Н.М. Карамзина. У А.С. Пушкина уже закреплён русский литературный язык.

Интересно проследить, как же менялся язык на примере нескольких отрывков из произведений первой половины XVIII-го века.

В.К. Тредиаковский, поэт, переводчик и филолог. Вот отрывок из его перевода романа “Езда в остров любви”, 1730 г. (современная орфография моя). И орфография и текст уже совершенно понятны и близки к современному языку:

Вы изволите видеть, любезный мои ЛИЦИДА, с описания моего что то есть ГЛАЗОЛЮБНОСТЬ, хотя и многия с неучтивой ненависти называют оную ЧЕСТНЫМ БЛЯДОВСТВОМ, и не надлежит вам о сем удивляться, что она мне паче всех ласковости чинила, понеже я был еще новоприезжей в том месте. А когда лишь оная меня увидела, тогда тотчас начала мне говорить следующимъ образом:

Перестань противляться сугубому жару:
две девы в твоем сердце вместятся без свару,
Ибо ежель без любви нельзя быть щасливу,

то кто залюбит болше,
тот щаслив есть надолше.

Люби СИЛВИЮ красну, ИРИСУ учтиву,
и еще мало двух; быть коли нада чиву.

Один из крупнейших писателей русского классицизма XVIII века А.П. Сумароков в 1747 году опубликовал программную статью “Эпистола о русском языке”. Вот отрывок из неё, который уже легко читается и понимается:

ЭПИСТОЛА I.
Для общих благ мы то перед скотом имеем,
Что лучше, как они, друг друга разумеем
И помощию слов пространна языка
Всё можем изъяснить, как мысль ни глубока.
Описываем всё, и чувствие и страсти,
И мысли голосом делим на мелки части.
Прияв драгой сей дар от щедрого творца,
Изображением вселяемся в сердца.
То, что постигнем мы, друг другу сообщаем
И в письмах то своих потомкам оставляем.
Но не такие так полезны языки,
Какими говорят мордва и вотяки;
Возьмем себе в пример словесных человеков:
Такой нам надобен язык, как был у греков,
Какой у римлян был и, следуя в том им,
Как ныне говорит Италия и Рим,
Каков в прошедший век прекрасен стал французский,
Иль, наконец, сказать, каков способен русский!

Отрывок из труда “Российская грамматика” М.В. Ломоносова от 1755 года, гениального реформатора русского языка:

НАСТАВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
О ЧЕЛОВЕЧЕСКОМ СЛОВЕ ВООБЩЕ
Глава 1
О ГОЛОСЕ
§ 1
По благороднейшем даровании, которым человек прочих животных превосходит, то есть правителе наших действий — разуме, первейшее есть слово, данное ему для сообщения с другими своих мыслей. Польза его толь велика, коль далече ныне простираются происшедшие от него в обществе человеческом знания, которые весьма бы тесно ограничены были, если бы каждый человек воображенные себе способом чувств понятия только в собственном своем уме содержал сокровенны. Когда к сооружению какой-либо махины приготовленные части лежат особливо, и никоторая определенного себе действия другой взаимно не сообщает, тогда все бытие их тщетно и бесполезно. Подобным образом, если бы каждый член человеческого рода не мог изъяснить своих понятий другому, то бы не токмо лишены мы были сего согласного общих дел течения, которое соединением разных мыслей управляется, но и едва бы не хуже ли были мы диких зверей, рассыпанных по лесам и по пустыням.

Вы скажете что это примеры, взятые из работ профессиональных литераторов. Но вот что писали “Московские Ведомости” в 1756 году:

Из Санкт-Петербурга от 29 апреля 1756 года:
Вчерашнего дня представлена была Итальянская опера «Александр в Индии» господина Итальянского стихотворца. Сия опера в третий раз представляется, искусное сочинение музыки, господина Арайа, Капельмейстера ЕЯ ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА. Пение славных господ Каристини и Салети. Украшение и изобретение махин Господина Валериана театрального Архитектора, все оное от ЕЯ ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА высочайшую апробацию и общую ото всех хвалу получило.

Подробно и увлекательно становление русского литературного языка изучено в фундаментальном академическом издании “История русской литературы в четырех томах. Том первый. Древнерусская литература. Литература XVIII века”, 1980 г.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *